«Медуза» выпустила перевод книги Саймона Шустера о Владимире Зеленском. В апреле 2022 года американский журналист провёл две недели в Украине, тесно общаясь с президентом и его приближёнными, а в декабре вышел номер Time с материалом Шустера и портретом Зеленского на обложке. Он и лёг в основу политической биографии, которая вышла в издательстве William Morrow (корпорация HarperCollins) в январе 2024 года.

Шустер родился в Москве и учился в Стэнфорде, после чего вернулся в город своего рождения в 2006 году в возрасте 23 лет. Он сотрудничал с Associated Press и Reuters, пока в 2013 году не начал работать в Time, авторы которого рано или поздно издают бестселлеры (можно вспомнить недавно умершего Лэнса Морроу или находящегося в расцвете своих 60 лет Фарида Закарию). Шустер — ослепительный профессионал, который просто не может написать «плохую книгу». Он задал стандарт восприятия своего героя. Теперь всё, что будет выходить о Зеленском по-английски, отсчитывается от книги Шустера. Конечно, не на веки вечные, а пока не выйдет что-то более хлёсткое, попадающее в нерв своей эпохи.

На русский книгу перевела филолог, литературный критик, в прошлом автор Русского Newsweek, Openspace и Colta, редактор проекта «Полка» Варвара Бабицкая. Это имя является достаточным основанием, чтобы полностью доверять качеству перевода. Он точно передаёт и букву, и дух (оптику, тональность, отношение) оригинала, имевшего в виду американского читателя, далёкого от всех интуиций и умолчаний, которыми за неимением лучшей жизни утешаются обитатели Восточной Европы. Но даже снисходительно относящемуся к Америке, высокомерному и сконцентрированному на себе выходцу из постсоветского пространства придётся с лупой искать, к чему можно в книге придраться доказательно, а не эмоционально.

 

Артист политики

Автор понял своего героя в главном. Если, например, Дмитрий Быков писал о Зеленском, как о Пастернаке и Окуджаве — на большой дистанции и обширном архиве, пропущенном через личную оптику, то Саймон Шустер работал только как журналист — рядом с героем, записывая его ответы, хотя и шлифуя их до состояния общего места. Для этой книги важно, что слово «шоумен», которое российское руководство и его симпатизанты используют как оскорбление, оказывается наилучшей характеристикой эффективного политика информационной эпохи. Зеленский на своём примере показал, что шоу — это сущность международной политики, а роль президента — вершина актёрской карьеры.

Шустер не идеализирует Зеленского. То критикует за винопитие в бункере во время налётов на Киев, то припоминает нарушение обещаний, данных перед выборами. То президент поселился-таки в помпезной резиденции в Конча-Заспе, хотя его персонаж в сериале «Слуга народа» прямо говорил: «Дачи ваши — на хуй». То куда-то подевал свою непосредственность в первые же месяцы президентства. Ещё жёстче и принципиальнее биограф обличает политические заблуждения своего героя. Президент выглядит у него запутавшимся русскоговорящим выходцем из отсталой версии американского стендапа — советского КВН, где юмор питался ностальгией по СССР.

Шустер сознательно педалирует довоенную наивность Зеленского, убеждённого в своей миротворческой миссии. После аннексии Крыма и начала войны на Донбассе именно Зеленский был настроен к восточным соседям самым благосклонным образом. «Научившись смешить русских, он решил, что сумеет их заставить прислушаться к нему», — так выглядит финал главы о результатах 2014 года. Однако для Зеленского эти результаты состояли в том, что «из политического сатирика он стал политическим активистом». Так сжимается пружина, которая логично распрямится в 2022-м.

Из перспективы сегодняшнего дня примечательно выглядит шоковая реакция на пальбу снайперов на Майдане. «Никто не мог поверить, — пишет Шустер, — что милиция будет стрелять боевыми патронами в людей, вооружённых палками и щитами». И это правда. В это не могли поверить после Новочеркасского расстрела и вторжений советской армии во взбунтовавшиеся столицы «народных демократий», расправ над мирными демонстрантами в Тбилиси и Вильнюсе в эпоху перестройки и расстрела толпы у российского парламента в 1993-м. Всякий раз, когда «правоохранительные» органы, подчинявшиеся советским инструкциям, прибегали к крайним мерам, в это «никто не мог поверить». В подкорке (пост)советского человека крепко засел друг детей, добрый милиционер «Дядя Стёпа», персонификация стокгольмского синдрома.

Первого марта 2014 года, после того как российский Совет Федерации санкционировал применение военных сил на территории Украины, Зеленский выступил в новостной программе телеканала ТСН. Ранее он старался держаться от Майдана подальше, не доверяя оппозиции, но в данном случае речь шла о внешней угрозе, а не о внутренних дрязгах и борьбе за власть. Именно в этой программной речи Зеленский обратился не только к Януковичу, но и напрямую к Путину, обещая при случае «умолять на коленях» оставить Украину в покое. Впоследствии это обещание припомнят Зеленскому не раз, но именно оно предвосхитило его готовность выйти с пращой Давида против Голиафа и в одночасье превратило телевизионного шоумена в игрока международной политики.

«Не брат ты мне»

Несмотря на то, что Зеленский до последнего не верил в возможность большой войны, внутренне он оказался готов сыграть роль национального героя. Этот образ хорошо продаётся и внутри страны, и за её пределами. Большая часть книги, естественно, освещает эпоху после февраля 2022 года, сменившую «гибридный» период вторжения России на юг и восток Украины. Однако внутри очень много пространных вставок о прошлом Зеленского до и после его избрания на пост главы страны. Такие приёмы сложно назвать флешбэками, скорее, это волны исторических приливов и отливов, помогающие Шустеру не превратить своего героя в икону и «отца нации». Хотя во время войны соблазнов и опасностей такого рода более чем достаточно — и действия президентского офиса Украины нередко об этом свидетельствуют. 

Например, это касается фактической цензуры, превращения образцово демократичного медийного ландшафта Украины в хорошо знакомый по СССР периода Второй мировой войны единый медийный фронт. Но военное положение обязывает, и всё, что в мирное время может считаться достижением цивилизации, приносится в жертву безопасности и соблюдению субординации. Более того, чем с более страшной, ничем не объяснимой стороны показывали себя в Украине российские захватчики (Шустер нашёл нужную интонацию для Бучи), тем меньше они оставляли Украине шансов без рывков и острых фаз продолжать свою постсоветскую историю.

Именно президент-шоумен вывел Украину из круга постсоветских вассалов России. Ни одному из его предшественников этого не удавалось. Они этого и не хотели — зачем, если можно без конца прикрываться имиджем «недоразвитого» государства, драками в прямых эфирах из Верховной Рады и якобы «природной» склонностью к коррупции. Кстати, именно на глубоко архаичной идее «природности» тех или иных черт общества и государства во многом строился не только нынешний кремлёвский, но и старый советский нарратив, в котором украинец слыл хитрованом, всегда готовым незаметно сгрести что-то под себя.

Этот образ карикатурного украинца, глубоко циничный с учётом Голодомора и других испытаний Украины в советский период, был всегда под рукой. Казалось, с ним ничего нельзя сделать. Но вот президентом стал актёр, и Украина вдруг начала вооружаться и проводить учения не для галочки. Пусть её подчеркнуто гражданский президент, говорящий дома на русском языке, вплоть до «чёрного февраля» питался тающими надеждами. Украина продолжала последовательно отдаляться от пророссийского курса. Вторжение началось именно в тот момент, когда потеря Украины стала для России очевидной. Образцово провалившийся «русский блицкриг» был жестом отчаяния. И теперь мир увязает в кремлёвском отчаянии всё глубже.

Четвёртая часть книги посвящена войне и только войне — уже без отливов в прошлое. Время повествования синхронизируется с войной, и это важный писательский приём. Он позволяет вытеснить пафос фронтовой рутиной. Завершается книга на волне удач ВСУ на херсонском направлении осенью 2022 года и других признаках украинского контрнаступления. Повисающее многоточие, за которым следует подробный список источников, наливается для читателя свинцом. Если, конечно, этому читателю хватит духу сравнить положение дел в конце первого года войны с нынешним, которое даже катастрофическим уже не назовёшь. Ныне совсем другая жизнь, где мы продолжаем продолжать, привыкая к тому, о чём три года назад и помыслить было нельзя.

Портрет Путина и налёт беллетристики

К сожалению, в биографии президента Украины нельзя обойти вниманием его тёзку — президента России. Все узурпаторы, обманом, подлогом и давлением держащиеся у власти на протяжении долгих десятилетий, обнаруживают работу одного парадокса. Обычно все они — маленькие люди, научившиеся отбрасывать большую тень на свою страну, её народ и всех, кто вынужден с ними взаимодействовать. Торжествующее ничтожество, продавшее себя своему народу как ролевую модель. О таких не пишут в книгах об истинных героях. Но Путину, который ненавидит и презирает Зеленского настолько, что даже не упоминает его в своих заявлениях, приходится отвести в книге внушительное место. 

Шустер хорошо использует эту необходимость. На фоне молодого артистичного президента Украины его российский контрагент совсем плох. Охваченный паранойей, отсталый, не умеющий пользоваться интернетом совкодрочер решил подарить себе на 70-летие «исторические территории» с «матерью городов русских» во главе, но сумел только избавить Россию от едва теплившихся признаков нормальной страны и убедить большую часть населения, что так намного лучше. В 2022 году, когда писалась книга, было чуть больше надежд и азарта, поэтому Путин выглядит здесь зловещим упырём, победить которого — дело чести для всех сил добра и света. И в этом смысле срез настроения трёхлетней давности очень важен. Он помогает хотя бы ненадолго высунуться из депрессивной трясины и вечной войны на всех фронтах, в которую мир погрузился к середине 2020-х годов.

Сегодня стало общим местом утверждение об Украине как о стране молодой энергии в противоположность России, вновь достигшей состояния геронтократии и повторяющей все промахи позднего СССР. Впрочем, этот косплей не может быть полным. Для начала Украина — не Афганистан конца 1970-х годов, где 90% населения было неграмотным, а страна с многосторонне развитой экономикой, внушительным производственным сектором и квалифицированной рабочей силой. Это сыграло злую шутку с заточенной под кремлёвские парады российской армией.

При этом Шустер несколько односторонне восхваляет американскую помощь Украине, что объясняется таргетированием книги. Собственно, никакая другая помощь Украине не упоминается, равно как и нет никакой другой зависимости украинских военных успехов, кроме как от поставок «Хаймарсов». Это могло бы выглядеть простодушно, если бы не осознание, что никак иначе автор журнала Time писать не станет.

Если что-то и мешает книге по-настоящему, то это её навязчивая литературность и необъяснимый на фоне преобладающего отстранённого тона «оживляж». То Елена Зеленская «резко открыла глаза и, потянувшись в темноте, обнаружила, что кровать мужа пуста». То председатель Верховной Рады Руслан Стефанчук «в своей военной форме размера „плюс сайз“ решил осмотреть участок, и у входа в сарай в нос ему ударил запах навоза».

Понятно, что такое избыточное сочинительство в порядке вещей, и всё же без этого беллетристического дизайна текст выглядел бы более убедительно. Вместе с тем, легко предположить, что в очищенном от глянца виде книга не могла бы претендовать на статус бестселлера. Беллетристика — крючок для сомневающегося читателя, склонного сторониться «чистой» публицистики о «грязной» политике. А так можно увлечься нюансировкой и узнать по ходу чтения что-то полезное…