“Вчера бывший одноклассник пнул в пах”
Небинарный школьник Rose живёт за Уралом. Закрытый военный городок — не самое безопасное место для любого иного человека: затеряться в нём не получится. О том, что Rose отличается, знает вся школа. Ещё в восьмом классе он разоткровенничался с одноклассником, а тот не стал держать его идентичность в секрете. Rose доставалось от задир всегда: то сломают очки, то дадут пинка, то просто оскорбят. Но по-настоящему опасной его жизнь стала после принятия закона об экстремизме. Теперь его инаковость — повод для шантажа. Одноклассники прямо угрожают обратиться в ФСБ или полицию, если поведение Rose им не понравится. За день до нашего разговора Rose избили в школе: он получил удар ногой в пах и налетел на распахнутую дверь. Теперь его тело покрывают синяки и ссадины.
О травле в школе семья не знает. Мама Rose категорически поддерживает политические решения Единой России, отец тоже выбрал быть лояльным власти. Об идентичности Rose знают двоюродные и троюродные братья. Он совершил каминг-аут перед ними несколько лет назад в надежде получить поддержку. Родственники, они же вчерашние приятели, живут в паре кварталов от Rose, но больше не здороваются с ним. Лишь один из братьев продолжает общаться с Rose, однако это общение похоже на абьюзивные отношения: едва ли не каждый диалог с ним заканчивается угрозой рассказать об идентичности Rose всей семье.
Единственная отдушина Rose — анонимный зин, который он делает в онлайн-формате вместе со своими друзьями, которых он нашёл в чате, где состоят такие же одинокие подростки из разных городов. В чате он нашёл и отношения — небинарную персону из ДНР, с которой они мечтают после колледжа уехать из России.
Истории с шантажом парней случались всегда: даже в годы, когда все идентичности в России были легальными, мужчина мог попасть на свидание с шантажистом. Сценарий простой: знакомство в соцсетях или приложение, а дальше — свидание, на котором жертву угрозами заставляли на камеру рассказать о своей идентичности, а чтобы ролик не был разослан всем его контактам, герой должен был выкупить оригинал. Об одном из таких дел в интервью Карену Шаиняну рассказывал юрист Владимир Комов. Он процитировал подсудимого по делу о нападениях в Москве, который искренне не понимал, за что его наказывают: “Вы же сами боретесь с ЛГБТ! Мы боремся в Узбекистане с ЛГБТ, вы в России боретесь с ЛГБТ. Мне Путин разрешил совершать эти нападения!”
“Дядя как-то выбил три зуба”
Мой второй собеседник Тим родом из небольшого северного городка. Он девятнадцатилетний студент. История, которой поделился Тим, произошла четыре года назад. Однажды ночью к нему домой пришёл пьяный дядя. После алкоголя тот всегда был агрессивным, но в ту ночь он вёл себя как никогда странно. Дядя придирался ко всему: к работающему телевизору, включённому ночнику, слишком продолжительному нахождению в ванной. Дядя выдумывал причину за причиной для скандала, тем самым раззадоривая себя. В какой-то момент она начал избивать Тима, приговаривая: “Так тебе, п___р!” В ту ночь подросток лишился трёх зубов. Семья была на стороне Тима недолго: через несколько дней дядя снова стал вхож в дом. Причин того нападения Тим так и не узнал, не услышал и извинений.
В старшей школе Тим тоже стал жертвой аутинга. Несколько лет назад, ещё до принятия запретительных законов связанных с пропагандой, девочка из параллели принесла в школу шестицветный флаг. Она бегала с ним по коридорам на потеху всей школе. Тогда Тим восхитился смелостью и решился ей написать. Открывшись ей, оказалось, что школьница просто любит провоцировать. Об идентичности Тима она рассказала своей маме, а та — маме Тима. Так в семье состоялся первый сложный разговор. Тим не смог признаться маме, которая воспевает традиционные ценности. Он предпочитает притворяться из страха: с одной стороны, ему важна поддержка семьи в повседневных вопросах, с другой — в свои девятнадцать Тим полностью финансово зависит от родителей.
“Зачем тебе квартира? У тебя всё равно не будет детей”
Финансовое насилие может проявляться по-разному. Кого-то родители могут выгнать из дома, пока человек “не исправится”. Так было с одним из моих друзей в Брянске. Исправляться он не стал, стал работать по вечерам и снимать комнатку в коммуналке. Кажется, это самая распространённая ситуация, связанная с подростками. Со взрослыми всё может быть сложнее и запутаннее. Вот история из моего окружения. Подруга, которая обычно с невероятным теплом рассказывала о семье своей сестры, неожиданно пришла на встречу опечаленная. Причина — конфликт в семье, связанный с наследством. Наследниц у скончавшейся родственницы оказалось две: моя нетрадиционная подруга и её сестра с мужем и детьми в комплекте. Приятельнице поставили ультиматум: ты должна отказаться от своей части в пользу сестры. Аргумент был ожидаемый: у меня дети, а у тебя их никогда не будет. На сторону традиционной семьи встали все, как казалось, лояльные родственники. Тогда закона об экстремизме ещё не существовало и вместо угроз семья давила на совесть моей подруги.
Когда об аутинге в школе мне рассказывали Тим и Микки, мне сложно было найти в поступках школьников прямую выгоду. Но устроить аутинг или публично обвинить в пропаганде или экстремизме можно просто из меркантильных соображений. Чтобы описать такие кейсы мне не потребуется менять имя героинь или скрывать их. Серебряная призёрка Олимпиады в Сиднее баскетболистка Елена Година написала публичный донос на соперниц. Московское “Динамо”, в котором Елена работает советницей гендиректора, проиграло матч калининградскому “Локомотиву”. Через пару дней на сайте “Динамо” появилось открытое письмо Елены под названием “Хватит это терпеть”. Она обвинила соперниц в неподобающем поведении. По мнению Годиной, участницы “Локомотива” творили на матче мерзости — целовались в губы и демонстрировали неприличные жесты, а ещё они празднуют Хэллоуин, что недопустимо: “Представьте, что ваши дети окажутся рядом с подобным в одной раздевалке или душевой. Вы бы хотели, чтобы эти «представительницы» видели ваших детей переодевающимися после тренировки, касались их руками, приобщали к тому, чем бахвалятся?”
Логика Годиной полностью повторяет идеи председателя комитета Госдумы РФ по информационной политике Александра Хинштейна. Он инициировал серию проверок госслужащих в Самарской области и заявил, что стоит проверять их идентичность. Особенно Хинштейна беспокоят те, кто работает с детьми и молодёжью. Самарским жертвами чиновника стали учитель литературы, сотрудник агентства по реализации молодёжной политики и министр молодёжной политики. Хинштейн считает достаточной проверкой психологические тесты. Но главный посыл политика заключался в ином. Кажется, причиной для тех самых проверок должны становиться доносы и жалобы, ведь “со знающими все и вся журналистами и общественниками нам не сокрыть какие-то свои пороки”.
Государство предлагает российским квирам на выбор две игры: догонялки и прятки. Многие выбрали первую: добежали до безопасной страны и теперь пытаются отдышаться и понять, как устроена новая реальность. Оставшиеся вынужденно выбирают прятки. Но победа здесь не гарантирована, ведь ведущий продолжает менять правила на ходу. Не работает больше ни помощь специалиста (речь тут о государственных психологах и врачах для трансперсон), ни заклинание “мы делаем это за закрытыми дверями”, ведь двери клубов, саун и даже дач уже научились выбивать. Вы имеете право хранить молчание и сохранять невидимость. Каждый звук, каждое написанное слово и каждый кадр могут и будут использованы против вас.