от лат. textus — ткань; сплетение, сочетание

свободная энциклопедия «википедия»

— вы полагаете, всё это будет носиться?

— я полагаю, что всё это следует шить.

юрий левитанский, диалог у новогодней ёлки

глава первая, в которой критика критиков становится критикующей самого критика, который критикует критиков, а клава синяя всё это критикует

седьмого июня в библиотеке им. в. г. белинского были названы лауреаты литературно-критической премии “неистовый виссарион”. самым неистовым оказался игорь гулин, с чем можно согласиться, ведь на безрыбье и гулин рыба, как известно. саму премию вряд ли можно назвать значимым событием для литературного процесса, более значимым оказался пост константина мильчина про премию: куда уж литературно-критическая премия без поста мильчина?

в его посте виднеется четыре глубоких мысли: 1) премия нравится; 2) правило трёх абзацев не нравится; 3) номинирование корешами корешей и корефанками корефанок не нравится; 4) гулин нравится. такая вот кольцевая рифма.

  1. премия нравится. и пускай.
  2. правило трёх абзацев не нравится: “отдельно стоит отметить странное правило трёх абзацев. первые три абзаца статьи современного критика должны никак не касаться рецензируемого текста и его автора. нужно поговорить о погоде, о воззрениях беды достопочтенного на блаженного августина, о взглядах критика на текущий эстетический момент.  2000 знаков набито? вот тут можно, наконец, вспомнить об основной теме статьи”. это забавное удивление критика-отличника. если мы откроем критику мильчина хоть на “газете.ру”, хоть на “рашатудей”, хоть в “ведомостях”, то увидим абсолютно одинаковую композицию всех его текстов:

“питер акройд составил антологию английских историй о привидениях.

в феврале 1907 года констебль, охранявший королевскую резиденцию хэмптон-корт, обнаружил группу «из двух джентльменов в вечерних костюмах и семи или девяти дам».  <...>

книга начинается с краткого курса привидениеведения. в английском языке даже слов для обозначения привидений порядка 200, в зависимости от типа, характера и ареала распространения”.

“вышла в свет «часть европы» — первый том «истории российского государства» бориса акунина, посвящённый киевской руси. второй её частью станет художественный «огненный перст», действие которого будет происходить в ту же эпоху.

полгода назад григорий чхартишвили заявил о начале нового, рассчитанного на десять лет проекта — под своим псевдонимом борис акунин он будет писать многотомную «историю российского государства», «от гостомысла до тимашева» <...>

ажиотаж книга, судя по всему, вызвала огромный, причем как в традиционных книжных магазинах, так и в новых медиа. <...>

в самом начале текста акунин делает два важных замечания. во-первых, говорит он: «я пишу для людей, плохо знающих российскую историю и желающих в ней разобраться. я и сам такой же». во-вторых, акунин подчеркивает, что не выстраивает никакой концепции, потому что у него её нет. <...>

книга акунина выходит в очень странный момент, когда спрос на историческую литературу велик, но удовлетворяется крайне парадоксально.

<...> и, конечно, современники эпохи написания «единого учебника истории» ожидали от него большего, чем попытки понравиться сразу всем и никого не привести в раздражение. что ж, остается подождать «огненного перста» — художественного двойника «части европы»”.

не стану продолжать этот ряд, вы у меня умни_цы, сами найдёте. но главное здесь уже видно: есть новость (вышла такая-то книжка), есть пересказ без спойлеров (в ней говорится то-то и то-то), иногда высказывается мнение критика, если оно есть, что видно по тексту про книгу акунина, потому что у мильчина историческое образование, чего не видно по тексту про книгу об английских привидениях, потому что у мильчина историческое образование. вот три главных правила композиции по мильчину. это три правила журналистской статьи вообще. так учат на журфаках, называя это обратной пирамидой текста. так что сталкиваясь с тем, что рецензия выглядит иначе, мильчин как настоящий отличник и вообще молодец не может пройти мимо молча.

  1. номинирование корешами корешей и корефанками корефанок не нравится: “егана джаббарова номинирует нину александрову и про кого пишет рецензию нина александрова? правильно, про егану джаббарову. дальше нина александрова номинирует егану джаббарову и про кого пишет рецензию егана джаббарова?  вы догадались, про нину александрову. нет, я всё понимаю, фем-солидарность, сестринство, взаимовыручка, ужасный патриархат кругом. но, гм, получается, что вся ценность номинируемой критикессы лишь в том, что она обратила внимание на номинатрессу”. но погодите, константин аркадьевич, разве не так вы прокладывали свой критический путь всю жизнь? ах, точно, нет так. не по дружеским связям, а по родственным. это ведь совсем другое. за вас просили не друзья, за вас просила мама. это совсем другое дело.
  2. гулин нравится.

глава вторая, в которой всё остаётся таким же, каким оно было всегда, ничего не меняется, а клава синяя грустит и скучает

национальная литературная премия “большая книга” объявила финалистов. вряд ли в этом можно найти что-то интересное, ведь всматриваясь в буковки имён, обнаруживаешь знакомые не только буковки и слоги, но и имена с фамилиями. всё те же лица. всё те же фамилии. ничего нового. кучерская, паперный, юзефович, поляринов, водолазкин. если посмотреть на фотографии фб с премии, то совсем плохо становится. дмитрий бак вообще редко говорит говорит умности, но в этом году он поддержал торжественную церемонию, сказав, что “список финалистов дарит новые ожидания”, за что могу сказать только спасибо, ведь у меня только старые остались. а евгений “филолог” водолазкин заявил, что список сильный, странно только, что никто не догадался сказать, что список большой.

вероятно, клава совсем выжила из ума, так что заканчивает главу гениальным пассажем, которым и заканчивается роман, вошедший в шорт-лист “большой книги”:

“я люблю вас и потому не могу поступить иначе. я люблю вас и потому не могу поступить иначе. я люблю вас и потому не могу поступить иначе. я люблю вас и потому не могу поступить иначе. я люблю вас и потому не могу поступить иначе. вот что было написано в письме саши ульянова. я люблю вас и потому не могу поступить иначе. ровно, отчётливо, честно. тысячу раз подряд. радович так и не узнал никогда.

никто никогда не узнал, (что бывает и адекватная литература, ведь все следили за “большой книгой” — к.с.).”

глава третья, в которой клава синяя становится мильчиным, “кольта” следует моде и публикует несуществующие книги

если вы хотите стать модн_ой критик_ессой, то для вас александр чанцев написал прекрасную инструкцию на “кольте”. написано оно было, конечно, не как инструкция, а как рецензия на книгу кирилла кобрина “на пути к изоляции. дневник предвирусных лет”, но получилась инструкция для тех, кто хочет публиковаться в модных изданиях, как “кольта”.

инструкция от александра чанцева:

  1. если книга вам понравилась, то начать надо так: сказать, что книга гениальна — ничего не сказать (вариант чанцева: “сказать, что кирилл кобрин издаёт дневник, занимается делом сугубо камерным, решил поделиться интимным и наболевшим, — значит не сказать ничего”.);
  2. пару раз выпендриться образованием прилагательных от фамилий и набором ненужных слов (вариант чанцева: “посему и бодлеровско-беньяминовское фланерство, ситуационистский дрейф и джетлаг от ryanair (кобрин, кстати, и пророк немного — поминал и честил авиакомпанию ещё до известных событий в небе над минском) сменяются не просто модным разочарованием, конвенциональной депрессией как аналогом сплина былых лет и понятным утомлением человека неюных лет, наверчивающего за год несколько кругов вокруг земного шара (трястись в «труповозке» самолета и отлучаться в туалет блевать от слова «бизнес-инкубатор»)”);
  3. побольше риторических вопросов (вариант чанцева: “за кем же? не к марксистам ли примкнул лондонско-рижский джентльмен кк? не с альтерглобалистами ли на баррикады собрался?”);
  4. обязательно цитаты должны быть больше самих мыслей критик_ессы (вариант чанцева: “то есть не идёт дальше, не изобретает новое, не становится тем, чем и должно быть это самое актуальное искусство. «большая часть современных художников — резонёры, комментирующие вселенские или приватные факапы. отсюда и тоскливый застой в этой сфере. скажи, дорогой читатель, когда в европе в последний раз появлялась большая... ну, скажем, художественная школа, направление, влиятельная группа художников? если порыться в памяти, из первых двух десятилетий XXI века можно вытащить разве что нео рауха и новую лейпцигскую школу. (да, можете пока попить кофе, это только половина — к. с.) это действительно первоклассные художники, за которыми интересно следить; и знаешь, дорогой читатель, почему? потому что они — в силу ряда причин — поздние модернисты, а не “современные художники”. и они сформировали новое немецкое (восточнонемецкое) художественное сознание, которое оказалось впору и некоторым соседним странам, некогда имевшим несчастие быть в соцлагере, — скажем, чехии (лучший пример — йозеф болф). И это сознание не про “память о советском прошлом”, которая превратилась в самую ходовую валюту постсоветского пространства и в матрешки для экспорта в другие страны, позападнее, а про то, что XX век во всей тотальности его исторического и культурного опыта действительно был — и что он еще здесь»”);
  5. цитаты сам_ой себя (вариант чанцева: “да, развивая и поддакивая, тут можно добавить — благо у кобрина много музыки и рефлексии о ней, ради нового альбома он жить еще согласен, — что и великого, скажем, рока упорно не появляется с 90-х. был гранж, был трип-хоп, было что-то новое и живое, а сейчас же одна тоска в уши лезет”; второй вариант чанцева: “тролли бы подкололи, когда «у нас в британии» и «у них, у советских», я же просто скажу, что не есть это оригинально, нет тут изюма кобринских размышлений, а есть это очень у многих и в идентичном ракурсе (вот, например, приехал в москву а. иличевский и теми же почти словами о ней ругался)”).

так это оказалось хорошо, что через два дня на той же “кольте” выходит вторая рецензия того же чанцева, но уже про книжку ольги балла “библионавтика. выписки из бортового журнала библиофага” (так уж ему нравятся названия через точку). не стану так подробно цитировать и этот текст, могу лишь сказать, что за два дня чанцев изменился не очень сильно.

“кольта” радует своих читатель_ниц и филологическими изысканиями глеба морева, так его порадовала премия “профессия — журналист”, которую он получил в 2019 году за свой текст про отъезд бродского из ссср, что он уже не может остановиться и публикует главы из книги, которая ещё не написана. но должна сказать, что это, должно быть, лучший текст из тех, что вышли на “кольте” за последний месяц.

глава четвёртая: and never the twain shall meet

на нашей любимой “кольте” вышло аж два текста (аж от трёх авторов) на смерть василия бородина: сергея сдобного с ростиславом амелиным и льва оборина, который, конечно не забыл с этого начать и свой еженедельный обзор на “горьком”, где упомянул почти все фейсбучные высказывания о бородине, не знаю уж, кому это может быть интересно, но раз уж оборин – главный певец второй даты, то пусть и поёт. про самого бородина могу сказать, за что буду считаться страшной аморалкой, конечно, что он в некрологах выглядит талантливее, чем в своих текстах, но радости это не много приносит. лучше ли там, где нас нету — о том знает пёс — в этом царстве свободы и добрых заманчивых слёз.

смертельный июнь начался с расследования “биллингкэта” о недоубийстве дмитрия быкова. вряд ли клаву можно заподозрить в любви к быкову, но радует только то, что власть хоть сколько-то заинтересовалась культурой. может, хоть про гарри поттера что-то узнают из быковских лекций, на которые они с исправностью ходили, но не доходили.

а за день до текста “биллингкэтов” в медиапроекте “радио свобода” под названием “сибирь.реалии” вышел текст под названием “три смерти сергея чудакова, самого загадочного поэта ссср”. это интервью с владимиром орловым о сергее чудакове. клава должна ведь рассказывать и о чём-то интересном, а не только ругать. это вполне интересно. только опять о мёртвых. всё самое интересное происходит у мёртвых.

самым тихим и честным оказался уход александра ерёменко. про него тоже понаписали чуши: то просто пошлятины, то полковской грубости татьяны щербины, которая половину своего текста говорит о себе, а вторую половину об алкоголизме ерёменко, то цитирование самого себя, то просто использование смерти как возможности получить дополнительные просмотры.

смерть. смерть. смерть. трупный яд наполняет гортань. июнь захлёбывается в цифрах смертей. но в новом месяце… текст обрывается.

 

клава синяя