Вместе с экоповесткой приходит и настоящий интерес к молчащим жизням, которые своим молчанием лишь увеличивают количество вопросов к их природе. Мифы и легенды вокруг грибов стали настолько общим местом, что даже мистификации, вроде “Ленин-гриб”, не кажутся такими уж абсурдными. Старческая мудрость деревьев — неотъемлемый образ в культуре. Антоновские яблоки неизбежно наводят на осеннюю мысль о скоротечности жизни. А гербарий ничуть не хуже украшает человечью берлогу, чем настенная тарелочка из Рыбинска или ещё откуда.

За последние несколько лет вышло множество книг, посвящённых растениям и грибам. Мы собрали для вас небольшую подборку:

Растительное мышление. Философия вегетативной жизни
Майкл Мардер

Кто как не феноменолог может написать книгу о философии растений, забавно только, что Майкл Мардер занимается не только философией растений, но и политической философией. Но не так-то и далеко две эти области. Философ старается восстановить справедливость: на протяжении всей истории человечества растениям отказывали в возможности мыслить. Вспомнить хоть паскалевское “человек — мыслящий тростник”, но Мардер не согласен с тем, что тростник не мыслит. В 2012 году в “Нью-Йорк Таймс” он опубликовал статью “Если горох разговаривает, можем ли мы его есть?”, в которой поставил соответствующий заголовку этический вопрос, просто говорит горох не так как мы, но говорить он умеет. 

Впервые “Растительное мышление” было издано в 2013 году, но на русском языке оно выходит впервые. И надо сказать, что за десять лет книга нисколько не потеряла актуальности, вопрос “насколько этично быть веганом” всё ещё остаётся на горизонте экоактивистов.

Сад против времени. В поисках рая для всех
Оливия Лэнг

Самым подходящим жанром для текстов о растениях оказалось эссе: это размашистое рассуждение, не претендующее на научность, не предполагающее строгую документальность, но и не выпячивающее свою художественность. Конечно, было бы огрублением сказать, что о природе только эссе и пишут — нет. Но сочетание темы и жанра выглядит продуктивным. А главной эссеисткой современности можно (точно без огрубления) назвать Оливию Лэнг.

Её новая книга “Сад против времени” — это одно большое размышление о человечестве, как это ни странно. “The Washington Post” в рецензии на новую Лэнг пишут: “Невозможно погрузиться в гудящее эпическое полотно Лэнг «Сад против времени. В поисках рая для всех», не думая о Газе — этом клочке земли, с каждым днём всё глубже погружающемся в руины”, — хотя писалась книга во время пандемии. Но жанр эссе даёт волю ассоциациям как автору (Оливия Лэнг вспоминает детство, рассуждает о рабстве, сумасшествии и СПИДе), так и читателю. Сад здесь — лишь предлог, образ Эдема, способного принять каждого. Но за это мы и любим книги Оливии Лэнг.

Грибные места
Дарья Трайден

“Грибные места” — наш ответ Оливии Лэнг, даже с небольшим опережением. Сюжет такой же: большое эссе о том, как авторка купила дом, как восхищённо наблюдает за природой, навевающей мысли на самые разные темы (детство, смерть, одиночество и всё остальное, за что мы любим Оливию Лэнг).

Дарья Трайден — беларусская писательница и художница, лауреатка премии “Дэбют” Беларусского ПЕН-Центра за сборник рассказов “Крыштальная ноч”. Её “Грибные места” — лэнговское эпическое полотно, а лиричное повествование в первую очередь о себе, безответной любви и лесбийской идентичности.

(Кстати, отдельно ставим лайк за название: единственное короткое из всей подборки)

Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов
Робин Уолл Киммерер

“Жизнь в пограничном слое” — всё ещё эссе, хоть и написанное исследовательницей мхов. Но эти загадочные растения — лишь предлог (как это водится в эссе), чтобы поговорить о жизни, природе, истории и идентичности. Многое в книге Киммерер пропускает через себя: учёная, мать, коренная американка и проч. 

Мох — удачный предмет рассмотрения для такого. Во-первых, он есть повсюду, но мы его редко замечаем. Во-вторых, мхи первые вышли на сушу (точнее, их родители — псилофиты), и следующие выходящие проходили через них, эволюционировали в них, потому что мох отлично держит влагу и создаёт внутри себя собственный “микроклимат” (осторожно возмём в кавычки, так как не уверены в академической верности последнего утверждения). А в-третьих, мох — это круто, в чём не остаётся сомнений после прочтения книги.

Города на бумаге. Жизнь Эмили Дикинсон
Доминик Фортье

Как легко убедиться из настоящей подборки, растения, грибы и прочая молчащая природа — способ уединения для писателя, возможность ухода. “Города на бумаге” в этом смысле — квинтэссенция сбегания от людей. 

Канадская писательница Доминик Фортье написала собственную биографию малоизвестной поэтессы Эмили Дикинсон. Собственную — значит не новую или очередную, а такую, какой видит Дикинсон сама писательница, где-то дополненную воображением, где-то вдохновлённую стихами, а где-то не стихами, а вовсе — гербариями. 

Эмили Дикинсон вела затворническое существование, писала стихи, почти никогда их не печатала и собирала гербарии, хранящиеся сейчас в библиотеке Хоутона (именно её гербарии использованы в иллюстрации — прим. ред.). “Города на бумаге” — литературный гербарий, Фортье собрала красивые части дикинсоновского портрета и собрала в единую композицию, которая не обязана соответствовать действительности.

Путь через лес. О грибах и скорби
Лонг Литт Вун

Один из самых удачных примеров сращения личной истории и рассказа об отвлечённом — “Путь через лес”. Здесь больше грибов, чем скорби. Но даже отвлечённое повествование не звучит уныло и затянуто, как это стало модно в современном автофикшне, что видно даже по названиям глав: “Один гриб — хорошо, а два — лучше”, “Самая легкая смерть, наверное”, “Тайные места”, “Пятьдесят оттенков яда”, “Сморчок конический: король грибного царства” и т.д. 

А по описанию смерти сразу видно, что это норвежская писательница (можно, вероятно, лишь со шведскими перепутать): “Смерть унесла Эйольфа ранним и ясным летним утром. Прежде чем он успел добраться до своего рабочего кабинета. Чем успел поставить греться воду для кофе и сбросить с плеча тяжелую сумку. Как обычно, он пришёл в офис одним из первых. В тот день он отправился на работу в последний раз, но откуда же знать? Он ведь был в самом расцвете сил. По крайней мере, так мы думали”. Словом, что может быть лучше скандинавской скорби, смешанной с подробным рассказом о грибах?