Дисклеймер: данный текст отражает только мой опыт, у других учителей опыт может быть совсем другим.

Я работаю в школе учителем лингвистики. Раньше я вела только кружок, но два года назад мы открыли лингвистический профиль, поэтому теперь я веду ещё и обязательные уроки.

В середине марта школа перешла на дистанционное обучение одновременно с университетом, в котором я училась. Мне больше не надо было тратить время на дорогу, и это очень чувствовалось — если раньше я готовила свои уроки совсем впопыхах, то теперь у меня появилось время подумать во время подготовки материала. Было удобно, что больше не нужно решать технические вопросы вроде поиска по всей школе провода для проектора, совместимого с моим ноутбуком — я просто шарила презентацию в зуме и всё. Технические неудобства тоже были: например, оказалось, что рисовать мышкой по экрану гораздо сложнее, чем рисовать маркером на доске. В конце учебного года я подумала, что можно было бы купить графический планшет, но ради двух занятий (по одному в неделю) его покупать не хотелось. Тогда я не думала, что может быть мне придётся преподавать онлайн в следующем (уже почти наступившем) учебном году. А сейчас я думаю, что может быть всё-таки куплю графический планшет.

Мне было легко, потому что я вела мало и потому что мой предмет, пусть даже обязательный для моих учеников, с точки зрения системы образования всё-таки дополнительный. Главное следствие из этого: мне не нужно было заполнять электронный журнал.

Моим коллегам, которые ведут общеобразовательные предметы, было гораздо тяжелее. Они срывали голос, потому что для того, чтобы говорить весь день по зуму, нужно прилагать больше усилий, чем когда ты говоришь весь день с людьми вживую. У них садились глаза. И у них в два раза выросла нагрузка. Дело в том, что помимо того, чтобы собственно отвести уроки, нужно было ещё выложить подробный план этих уроков в электронный журнал, чтобы школьники, пропустившие урок по техническим причинам, ничего не потеряли и не упустили. То есть фактически ты ведёшь урок два раза: устно по зуму и письменно в электронном журнале.

Ещё у учителей отменили весенние каникулы. В департаменте образования смутно сказали что-то про то, что “как мы можем бросить школьников в такое тяжёлое время”, и часть директоров услышали это как “учителя должны что-то вести во всё время каникул”. В нашей школе во время каникул был режим консультаций. То есть школьники могли отдыхать сколько хотят, а учителя должны были всегда быть в рабочей готовности на случай, если появится какой-то школьник с вопросами. Департамент образования много думал про школьников и про то, каково им на дистанционном режиме, они ввели правила о том, что делать, если школьник не может выйти на связь во время уроков или если он не может выйти на связь совсем. Но они почему-то не выдали инструкций на очень простой и понятный случай — что делать, если школьник может выйти на связь, но не выходит. Что делать, если он прогуливает?

Прогуливать на дистанционке гораздо легче, чем во время очного обучения. Если между математикой и английским, к которым ты нормально относишься, стоит ненавистная тебе география, можно, конечно, приложить некоторые усилия (потому что в школе пропускная система и на улицу не пускает охранник; потому что если сидеть в коридоре во время урока тебя заметят и погонят; потому что сидеть 45 минут в раздевалке ещё скучнее...) и прогулять её, но гораздо легче просто ничего не делать, присутствуя на уроке. Когда такая ситуация возникает на дистанционке — можно просто не зайти в зум. Это требует отрицательного количества усилий. Можно было бы ставить школьникам двойки за прогулы, но учителям запретили ставить плохие оценки, потому что школьникам “и так тяжело” и дополнительно расстраивать их плохими оценками нельзя. В итоге школьники могли абсолютно ничего не делать и им ничего за это не было.

Мне, опять же, повезло. Я вела уроки у школьников, которые ходили ко мне уже второй год (а некоторые так и вообще четвёртый). Они хорошо меня знали, они могли себе представить, что я буду рассказывать, поэтому те, кому интересно, подключались несмотря на все соблазны сидения дома. Таких было не очень много, но тех, кто не подключался, я хорошо понимаю — у людей два месяца до окончания школы, впереди ЕГЭ, поступление, это и в обычные-то годы непростой период, а в 2020 так вообще. В чём же моё везение? Мне не приходилось бегать за теми, кому неинтересно. Мой предмет не общеобразовательный, оценка по нему не идёт не то что в аттестат — она вообще никуда не идёт и никому сверху (в администрации школы и выше) особо не нужна. Поэтому мы с моими учениками на чилле завершили учебный год.

В июне я ещё была уверена, что к сентябрю коронавирус будет побеждён. В июле моя уверенность начала постепенно ослабевать. В начале августа отменили концерт, на который я собиралась и который перенесли всё из-за того же вируса на начало сентября. В этот момент я поняла, что учебный год может начаться онлайн. И начала паниковать.

В следующем (уже почти этом) учебном году я буду вести лингвистику у двух новых классов. И сейчас на глазах у изумлённой публики я разверну из этого маленького утверждения целое полотно причин для моей паники.

Проблема в том, что лингвистика — это не очень понятно что такое.

Думаю, не все мои глубокоуважаемые читатели могут внятно сформулировать для себя, что такое лингвистика и что могло бы происходить на уроках по такому предмету, а школьникам из общеобразовательной школы сделать это и того сложнее. Убедить школьников в том, что лингвистика — это не просто набор букв, и заинтересовать их в ней можно только одним способом — заинтересовав их сначала в себе. Живой человек — это гораздо понятнее, чем абстрактная лингвистика. Ну и ещё тут, конечно, работает этот эффект, что если предмет лекции супер интересный, но лектор безумно скучный, его будут слушать только самые суперзаинтересованные, а если лектор живой, харизматичный и вот это всё, то он может читать даже полную пургу, его всё равно будут слушать, причём как те, кому это правда нужно и полезно, так и все остальные. У меня сейчас суперзаинтересованных учеников нет, потому что про предмет моих лекций они пока ничего не знают, поэтому я не могу позволить себе быть скучным лектором.

Не быть скучным лектором я в принципе умею, но тут вылезает новое но: дистанционно быть интересной гораздо сложнее, чем вживую. Ведь из чего складывается образ преподавателя (да и вообще любого человека)? Из интонаций: можно читать монотонно, можно делать странные интонационные выделения на случайных словах, можно тараторить… Из мимики: можно грозно хмурить брови, можно постоянно улыбаться, можно менять выражение лица с каждым новым предложением, можно надувать щёки, когда хочется… Из взгляда: можно задумчиво смотреть вдаль, можно тупо пялить в пустоту, можно загадочно отводить глаза, можно смотреть на учеников и ловить их взгляды, можно использовать глаза вместо указки, можно весь урок смотреть на собственную презентацию… Из жестов: можно махать руками, можно скрестить их на груди или за спиной, можно показывать пальцем в разные места (главное не на людей, это невежливо), можно хвататься за голову, можно поправлять волосы… Из телодвижений: можно ходить взад-вперёд вдоль доски с разной скоростью, можно всю пару сидеть на стуле, можно то подходить к доске, то отходить, можно вообще в какой-то момент уйти к окну и читать лекцию смотря на то, как рядом со школой строят новую железнодорожную платформу. Всё это влияет. Что из этого оставляет зум? Почти ничего. Звук искажается, изображение — тоже, а от жестикуляции и телодвижений вообще ничего не остаётся.

В зуме ты говорящая голова, которая ещё почему-то требует какого-то отклика. В этом смысле она, конечно, проигрывает роликам на ютубе или компьютерным играм. Где гарантия что эта голова — не просто картинка, где гарантия, что за ней скрывается реальный человек, если ты этого человека никогда не видел?

Я не смогу доказать своим будущим ученикам, что я существую.

Тут можно задать вопрос: а чего так стараться их заинтересовать? Ну не заинтересуются и не заинтересуются, делов-то? А я отвечу: работать с незаинтересованными детьми — это пытка. Если в классе нет ни одного человека, который хоть как-то участвует в уроке, это превращается в какой-то бесконечный разговор учителя самого с собой, и чем дольше этот разговор длится, тем бессмысленнее учителю кажется его собственная работа и существование. Это тяжело и во время очного обучения, а во время дистанционки становится ещё хуже. В качестве иллюстрации прилагаю тикток, наполненный болью (на самом деле нет, я смеюсь каждый раз, когда его пересматриваю (сквозь слёзы)):

https://www.tiktok.com/@lutsenkoliza/video/6825537585729867014

Короче говоря, я представила себе всё это и поняла, что мне крышка, если учебный год начнётся онлайн. И сейчас во мне борются учитель и просто человек: второму, конечно, хочется, чтобы все сидели дома и не распространяли вирус, но первому очень нужны работающие школы. Хотя бы недолго.

Потому что работа учителем — это в первую очередь работа с людьми, и только во вторую — передача знаний.