В социологии достаточно давно ходят споры, как называть +/– схожие по практикам, занятиям и нравам группы молодёжи. Не вдаваясь в подробности дискуссии о музыке, бунте молодых и рутине, для простоты я буду называть их тут субкультурами. Конкретно в российской социологии ещё в нулевых годах заметили (как и вы, вероятно, замечали), что какие-то молодые люди “модненькие” (“продвинутые” // “advanced” — настоящий термин), а какие-то “ну так, средненькие” (“нормальные” // “normal”). Здесь я вкратце опишу, чем отличаются модненькие от средненьких, защищу ваши чувства от вероятного кринжа и приведу два примера: средненькие в Махачкале (согласно исследователям из питерской Вышки) и продвинутые в Липецке (согласно моему приятелю Диме).

Разница между продвинутыми и нормальными в первую очередь выражается в ценностях, а не в стиле.

Продвинутых можно описать как прогрессивных, гендерно-нейтральных космополитов, не боящихся изменений и нового.

Исследователи отмечают склонность продвинутых к свободомыслию и постоянному расширению “культурного репертуара”. Ещё недавно стиль молодёжи был ответом на нудный родительский мейнстрим, особенно в конце 1980-х годов.

Соответственно, “normalnye, obychnye or mestnye patsany” (из интервью у Stephenson, 2012, p. 70) — их противоположность: нетолерантные, патриархальные и т. д.

Продвинутые/нормальные неоднородны; принадлежащие одному типу субкультуры серьёзно различаются своей аутентичностью, солидарностью и иерархией.

Уже словили кринж? Прекрасно пойму тех, кто почувствовал его: в своё время я побывал на их нынешнем месте. Почему? Пока что самая главная, на мой взгляд, причина такая: мы с вами, мой читатель, находимся под влиянием т. н. богемной буржуазии — людей, достойных отдельной статьи. Вкратце, это относительно новый, появившийся в конце 20 века класс, начавший доминировать в Западном мире. В частности, от него идёт доминирование стыда за свои привилегии; участвовавшая во Второй Мировой буржуазия (равно как и нынешние республиканцы) не стала бы этим заниматься никогда. Отсюда эта неловкость за перечисление наших с читателем достоинств.

Полагаю, есть ещё одна причина дискомфорта, но о ней я расскажу слегка позже. Давайте я сейчас перейду к примерам из двух городов.

В Махачкале исследователи занялись двумя субкультурами; тут я опущу анализ анимешников и сконцентрируюсь на воркаутерах (aka на качках с площадки). Как может самореализоваться относительно традиционный молодой человек? Трудоустройство маловероятно: он структурный безработный: из-за структуры образования на Кавказе его квалификация (экономика, медицина) привлекательна символически (“It’s so fashionable when you marry your son to say that he’s graduated from the law or medical faculty”), но бесполезна. Пойти в силовые структуры или заниматься единоборствами, очень престижные пути, тоже нельзя: для этого необходим социальный капитал и/или деньги на взятки, у редкого это есть.

Доступна только бредовая (“bullshit”) работа.

Человек также всегда может пойти на большую дорогу, но даже нерегулярное гопничество воспринимается как социальное падение (“станешь быдлом”).

Культура воркаута круто помогает тем, кто не может найти себе такого занятия.

Тренировки развивают тело и дают возможность впитывать нормы поведения; обе вещи относятся к развитию как мужчине, что даёт повод уважать себя и тем самым лечит эго — очень важное, неиронично замечу я, занятие. Демонстрация силы тут не сопряжена с агрессией — дополнительный повод для гордости при сравнении себя с борцами и гопниками.

Какие есть другие неагрессивные способы социализации? Мой приятель Дима указывает, что в Липецке среди них были компьютерные игры (в т. ч. DOTA, CS, etc.) и спорт типа футбола; исследователи также говорят про статусные покупки типа велосипедов. Некоторые неагрессивные формы всё равно приводят к патриархальности: исследуемые скейтеры и сноубордисты нередко отпускают сексистские комментарии: так быть не-женщиной уже становится крутым.
Дима сам причисляет себя к продвинутым, и в школе он принадлежал к субкультуре т. н. олимпиадников — группе ребят, объединённых занятиями на олимпиаду после уроков. До этого он принадлежал к субкультуре ботанов и, подозреваю, переход из одной субкультуры в другую был предсказуем.

В этой среде было нормально красить ногти и глаза на выездных школах, люди часто контактировали с московскими олимпиадниками, а маскулинность ни подавляли, ни выделяли — на неё просто не обращали внимания. Юмор вертелся вокруг интеллектуальных тем, а не токсичности в сторону одного из ребят (в противоположность другим продвинутым и нормальным группам).

Вернусь тут к одной из возможных причин кринжа. Любая субкультура даёт систему координат, позволяющую вам себя проявить: делай так, не делай это. Например, у дагестанских воркаутеров, с одной стороны, это был набор правил “как надо”, в результате которых получался развитый мужчина; иными словами, многое сводилось к маскулинности. С другой стороны, смех над неудачами товарищей и агрессия подавлялись. То же и с продвинутыми, пусть и с другим содержанием. Наверняка намёки, что вы “и так продвинутые” и вообще такие хорошие, вам показались нудежом старой дальней родственницы, не понимающей, с кем вас сравнивать. Тем более, если вы сами ненавидите продвинутых как ни во что не верящих хипстерюг.

Закончу текст парой своих замечаний.

Во-первых, не тревожьтесь по поводу простоты классификации.

Всем понятно, насколько условна граница между этими группами, как много серых зон из золотой молодёжи и бизнес волков, и насколько неоднородны эти группы внутри себя; да и сам человек может принадлежать к нескольким группам одновременно.

Во-вторых, как верно заметил мой интервьюируемый, даже членство в продвинутых не награждает вас автоматически харизмой, умом, достижениями и образованием в широком смысле этого слова.

Думаю, вы сами находили очень умных, но простеньких людей, и, наоборот, очень неприятных из +/– вашего круга общения.

В-третьих, даже у презренной хипстерской субкультуры есть свои плюсы.

Я частенько слышу обвинения, в частности, в раздутости/плоскости гражданской позиции; иногда их обвиняют в том, что они чувствуют себя пупом мира. Если вы придерживаетесь этой позиции, позволю себе заметить: не следует требовать от субкультуры больше, чем она может дать; за что же можно гордиться — изменение ценностей. Стигматизация классической маскулинности и замена её на мягкую гордость за велики; стигматизация аполитичности (обвинения уж точно неверны по отношению к ребятам, идущим под дубинки). А насчёт само-центризма и неумения выйти за пределы своего круга — с mestnymi patsanami, крайнем проявлением нормальных, ситуация такая же. Границы их физического (не говоря уж социального) мира редко вылезают за несколько патрулируемых улиц; их они почитают за центр, себя — за основу сообщества этого центра.