Автор и соавтор

Что наша жизнь как не череда свадеб и похорон, в событиях которых скрыта ещё большая полярность нашего существования: комедия и трагедия. С обоими Жора Крыжовников работает равно успешно. Его первая заметная короткометражка, сумевшая произвести локальный резонанс, — картина «Проклятие». В кадре во время вымышленного прослушивания неудачливый актёр (Тимофей Трибунцев) начинает сокрушаться о проклятии выбранной профессии: быть актёром нестерпимо сложно, ты вечно уповаешь на решения других людей, надеясь, что тебя выберут. Но тебя не выбирают и ты не выбираешь. Этот семиминутный фильм не просто задел какой-то острый нерв времени в 2012 году, когда российское кино ещё крепло, а эпоха отечественных стримингов не расцвела, но отзеркалил реальность. «Проклятие» ещё раз проговорило то, что шестью годами ранее озвучил герой «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова: «Русское кино в жопе». В 2012-м это ощущение ещё витало в воздухе, хотя уже ослабло — русское кино искало себя и свою уникальную айдентику.

Жора Крыжовников, пришедший в индустрию громко и надолго, в этот поиск тоже включился. Но пришёл с неожиданной стороны: пока ключевая ставка делалась на кино авторское, узконаправленное, воспеваемое мировыми фестивалями, Крыжовников пошёл своим путём — выпустил как это позже назовут «народную комедию». Про свадьбу, про семью, про неприятных и шаблонных героев-архетипов, про ссоры и примирение, про действительность, понятную многим. Это до скрежета узнаваемая реальность: намеренно утрированная, гротескная, но и очень достоверная.

Успеху фильма (а картина с бюджетом $1,5 млн собрала более $27 млн) способствовали фирменные джамп-каты (приём, подсмотренный им в «На последнем дыхании» Годара), «режущие» привычное течение времени, абсурдистские образы героев, яркий музыкальный фон и «работа против шерсти» — намеренное желание вызвать у зрителя легкий дискомфорт. Когда всего с избытком, когда это всецело завладевает твоим вниманием.

Работать на контрасте и через комедию Крыжовников учился у лучших — в числе наиболее повлиявших на него режиссёров Георгий Данелия: «„Афоня“, наверное, не делал мне больно, но давал ощущение противоречивого героя, объёмного. Я не чувствовал боли, но понимал боль героя. Для меня, вероятно, боль — признак чего-то большого. Мои любимые фильмы — это фильмы-ожоги, которые становятся частью твоего опыта. Для меня это высочайшее достижение».

Хотя режиссурой как будущей профессией его «заразила» Татьяна Лиознова: «Лет в шесть я посмотрел „Семнадцать мгновений весны“ и спросил у папы: „Кто это сделал?“ Он сказал, что режиссёр. И всё: тогда я решил, что буду режиссёром. На выпускном в детском саду, когда у всех спрашивали: „Кем вы хотите быть?“, я ответил, что буду режиссёром. В классе шестом я уже решил готовиться к поступлению, пришёл в библиотеку и спросил, где книги про кино».

Кино Крыжовникова в разрезе времени

После двух «Горько!», фильма-караоке «Самый лучший день» и «Ёлки новые» Крыжовников переключился на драму. Во-первых, это жанр, который он сам высоко ценит — в числе его любимых режиссёров Ларс фон Триер: «Ничто меня так не „размазывало“, не „тащило“, не „плющило“ и не „таращило“, как „Танцующая в темноте“. Это и невыносимо, и очень круто. Хочется делать что-то такое — острое, неудобное, ранящее».

Во-вторых, это был важный творческий рост — шаг в неизвестное пространство и материал, требующий совершенно иного подхода, оптики и запаса сил. «У меня не было никакого интереса оставаться там, где я уже был и где я что-то уже сделал. Более того, даже жанр комедии мне в какой-то момент надоел. Он перестал быть интересным. Другие вызовы, новые сложности и готовность идти туда, где ты ничего не знаешь — это единственный шанс развиваться», — так описывает свой жанровый переход Крыжовников.

В-третьих, важнейшими драматургами от литературы (а Крыжовников очень начитанный человек) для него являются Островский и Достоевский. Первый проступает в «Самом лучшем дне», второй — невидимый покровитель «Звоните ДиКаприо!». Хотя там находится место и библейским мотивам: в центре истории два брата, Егор (Алекандр Петров) и Лев (Андрей Бурковский). Они полные противоположности друг друга и жизни их сложились по-разному: Егор стал успешным артистом, Лев — только мечтает о карьере в кино. Однажды Егор узнаёт, что у него ВИЧ и его жизнь, оказавшаяся на волоске, кардинально меняется. Он берёт паузу в профессии и начинает искать опору в личных отношениях. Лев, словно придя на его место, напротив, «выходит» из своей семьи навстречу долгожданной мечте — стать актёром. Личные непримиримые трудности в отношениях героев усугубляют давно накопившиеся обиды, что оборачивается трагедией в духе Каина и Авеля.

Однако не только вечный сюжет лёг в основу сценария, но и злободневная реальность — «Звоните ДиКаприо!», такой оголённый, болезненный и драматичный, стал одним из первых проектов, подсветивших социальную проблему эпидемии СПИДа в России. Сериал буквально пошагово показывал, как важно не бояться провериться, и что делать дальше, если диагноз подтвердился. Так из режиссёра подчёркнуто комедийного кино Крыжовников стал постановщиком совершенно иного толка. Его сериал был во многом неуютным, делал больно. Но он был талантливо снят и сыгран, был важен и показал новую грань таланта режиссёра, сменившего смех на слёзы.

После он выпустил чувственный «Лёд 2» — кино утешительного свойства, в котором надежда торжествовала. Но и эта картина искала баланс на тонком льду — как вместить в себя человеческую комедию и трагедию, регулярно сменяющие друг друга. «Слово пацана. Кровь на асфальте» в каком-то смысле стали вершиной творчества Крыжовникова (хотя хочется верить, что лучшее, конечно, впереди). И потому что сериал вызвал неслыханный резонанс, и отклик общества. И потому что «обновил» кровь индустрии, открыв много новых молодых артистов, а также раскрывая иначе уже состоявшихся звезд вроде Сергея Бурунова в долгожданной драматической роли. А ещё потому что история про криминальные банды Татарстана конца 1980-х остро срезонировала с днём сегодняшним: бесконтрольное насилие, сочащееся отовсюду, растерянность взрослых и брошенность подростков, карательная система воспитания и бессилие закона.

«Главный вопрос — это отражать или противопоставлять? Есть лекция Анатолия Эфроса, которую он прочитал своим студентам. Он задаёт этот вопрос: что мы должны — держать зеркало перед природой или противопоставлять тех героев, которых мы хотим увидеть или те ситуации, которые должны происходить, этой действительности?» — размышляет Крыжовников о сути творчества, не находя однозначного ответа. Потому что искусство не укладывается в единый шаблон и не существует по общему закону.

 

Комедия сочувствия

От дистиллированного жанра Крыжовников пошёл в сторону их скрещения: теперь даже когда в его проектах возникает комедия, это комедия сочувствия. Она более хрупкая, менее гротескная, а смех раздаётся до или после всхлипа боли. Такой получилась его свежая работа, снятая с супругой и соавтором Ольгой Долматовской, «Москва слезам не верит. Всё только начинается» — мюзикл по мотивам оскароносной драмы Владимира Меньшова. Сюжет развивается в двух временных отрезках: в начале нулевых с их узнаваемыми приметами времени и в сегодняшнее время, в котором эти приметы времени почти стираются. Но в основе сюжета всё те же три закадычные подруги в поиске себя, любви и счастья.

Крыжовников, по собственному признанию, был на проекте режиссёром под номером два, отвечая преимущественно за музыкальные номера и немного помогая с драматургией. Интересно, как в одном из свежих интервью, данном в честь выхода шоу, он чувствует роль кино в настоящем моменте:

«Ни театр, ни кино не реагируют на ежеминутное. Меня в своё время поразила история, которая произошла в Древней Греции. Сразу после поражения в войне с персами они поставили спектакль на эту тему. И зрители не смогли смотреть: они катались между рядами, рвали на себе волосы, кричали. Пьесу больше не показывали. Из этой истории можно сделать разные выводы. Мой вывод тогда еще студентом был такой: про сегодня ты не можешь показать, потому что оно слишком болит. Чтобы увидеть масштаб явления и по-настоящему его отразить, должна возникнуть дистанция. Мы смогли отразить масштаб казанского феномена, потому что мы далеко. Если бы мы жили в 89-м или в 90-м году, мы сделали бы что-то, что смотреть бы не хотелось».

Следом за «Москва слезам не верит. Всё только начинается» выходит сериал «Тысяча „нет“ и одно „да“», показанный в середине сентября на фестивале онлайн-кинотеатров «Новый сезон». В этом шоу Крыжовников продюсер и соавтор сценария вместе с Денисом Уточкиным. И это абсолютное возвращение к корням: вновь на экране свадьбы, торжественные выкупы, конкурсы и семейный разлад, который звучит громче самых эмоциональных тостов.

«Кино — это компромисс», — утверждает Крыжовников, подразумевая не только способность найти в творческом споре устраивающее всех решение, но и авторское умение ощутить и поймать момент. Решить: отражать или противопоставлять?

Не только делать кино, но и осмыслять его 

Крыжовников — большой синефил, обожающий исследовать и анализировать чужое кино. Делает он это на личных площадках и в качестве ментора: в разное время преподавал во ВГИКе, в ГИТИСе и в школе кино «Индустрия», сооснователем которой является. Причём в первых двух случаях он вёл актёрские курсы, а в «Индустрии» преподает сценарное мастерство. 

«Для меня преподавание — это попытка сформулировать что-то, что поделал и в чём, как тебе кажется, что-то понял. Для меня работа со студентами — некое теоретическое подведение итогов практической деятельности», — говорит Крыжовников. 

В начале 2025 года он на личном ютуб-канале выпустил видеоразбор «Служебного романа» Эльдара Рязанова. Следом осмыслял «Иронию судьбы». А недавно сделал большой ролик про Леонида Гайдая, чьё творчество сильно на него повлияло. Таким образом Крыжовников продолжает учиться не только делать фильмы, но и понимать их — на примере чужих работ, которые кажутся значимыми, уникальными и талантливыми.

«Я не верю в уроки, не верю в то, что драма учит. Drama doesn’t teach. Однако драма рассказывает, как бывает», — признаётся он. Кино по версии Крыжовникова, не жизненный ориентир и не справочник готовых ответов. Но ценный источник силы и знаний, в котором, если повезёт, отразится что-то, что больше нас самих.

Демагог — журнал о независимой культуре.

Мы берём интервью у андеграундных режиссёров, выпускаем рецензии на главные книги независимых издательств, рассказываем о новостях культуры, репрессиях, цензуре и релизах, публикуем аналитические материалы о прошлом, настоящем и будущем.

Вы можете помочь рассказывать больше и чаще о настоящей живой культуре, подключив ежемесячное пожертвование на Boosty (для тех, кто в России) или Patreon (для тех, кто вне России). Помните, что Демагог — свободный журнал для свободных людей. Мы зависим только от вас!