Несколько раз я ловил себя на мысли, что общаясь с людьми о классике русской литературы, я начинаю её оправдывать и защищать. Мне постоянно кажется, что если я не встану на защиту русской литературы, то она кому-то в чём-то проиграет. Но при этом мне сразу вспоминается известная история с Фаиной Раневской, которая произошла на показе “Сикстинской Мадонны” в Москве. Услышав разговор двух чиновников из Министерства культуры о том, что на одного из них картина не произвела впечатления, Раневская заметила: “Эта дама в течении стольких веков на таких людей производила впечатление, что теперь она сама вправе выбирать, на кого производить впечатление, а на кого нет”. Тысячу раз бросаемые с пароходов современности Пушкин, Толстой, Достоевский и проч. и проч. теперь тоже сами вольны выбирать, на кого производить впечатление. Однако же ощущение, что русскую литературу надо защищать, меня не покидает. Мне стало интересно понять, откуда оно берётся.
В обыкновенной русской семье рождается обыкновенный русский ребёнок, который сначала идёт в обыкновенный русский детский сад, потом в обыкновенную русскую школу, затем сдаёт обыкновенный русский ЕГЭ, после чего идёт в обыкновенный русский вуз, на обыкновенную русскую работу и, наконец, выходит на обыкновенную русскую пенсию и в конечном счёте умирает обыкновенной русской смертью.
Что же за всю жизнь этот человек думает об обыкновенной русской литературе? А он ничего не думает о ней.
Ему с детского сада твердили, что Пушкин — солнце русской поэзии, он со школьной скамьи запомнил суровый взгляд и бороду Льва Николаевича, повешенного над доской в классе русского и литературы, он точно знает, что у Натальи Палны любимый поэт — Есенин, она его ласково зовёт Серёжей и плачет, читая его стихи. Но ничего не отзывается в его обыкновенном русском сердце при прочтении строк хрестоматийной русской поэзии. Во многом потому, что он их не читает.
Так кто же победил: Мартынов иль Лермонтов в дуэли той? Дантес иль Пушкин? А победила система образования, которая закопала эти тела, а школьникам оставила лишь читать надписи на надгробной доске: “Пушкин — великий поэт”, “Некрасов возвысил русского мужика” и “Гончаров изображает ленивую душу русского дворянина того времени”. Почему Пушкин велик? Зачем Некрасов кого-то там возвышает? И что это за лень души? И что это за время вообще такое? Все эти вопросы погребены системой образования.
Поэтому и получается, что Цой жив, потому что его не коснулись, а Пушкина убили дважды.
Все эти готовые фразочки нужно вычитать из учебника и заучить, но главное, чтобы дети не думали и не задавали лишних вопросов. А если они (не дай Бог, конечно) захотят сдавать ЕГЭ по литературе (хотя статистика показывает, что это один из самых невостребованных предметов на Едином Государственном), то детям нужно сначала поставить правильные галочки напротив правильных вопросов, а потом привести правильные цитаты к правильным аргументам на правильные темы. И оказывается, что писатели и поэты трудились для каких-то критериев ЕГЭ.
Кант говорил, что гений создаёт правила, а талант им следует, и, вероятно, система образования делает всё, чтобы уничтожить не только прошлое русской литературы, но ещё и настоящее с будущим. Ведь в обыкновенной российской школе вам не расскажут, что “Евгений Онегин” — невероятно смешной и часто издевающийся над читателем текст, который нужно читать с улыбкой; что стихи Хлебникова полны красоты и изящества; что “Слово о полку Игореве” написал до невозможности талантливый человек, что этот текст вызывает множество чувств, эмоций и мыслей.
Вот и остаётся только что оправдывать. И это чувство, которое сидит и терзает, не может оставить тебя ни на минуту при разговоре с обычным русским человеком. А любой разговор о литературе превращается в суд над классиками, где ты обязательно будешь адвокатом.