“Пытаясь проснуться”: история о том, как писатель стал нейросетью

Два года назад вышел сборник Павла Пепперштейна “Пытаясь проснуться”, состоящий из 24 рассказов, где половина текстов написана самим автором, а оставшаяся дюжина — нейросетью. Наш редактор Федя Отрощенко вместе с нейросетью прочитали книгу и написали на неё рецензию. Как и в “Пытаясь проснуться”, читатель может лишь догадываться, что написано человеком, а что — искусственным интеллектом.

Рабы картофеля

Федя Отрощенко написал новую критическую заметку о книге антрополога и анархиста Джеймса Скотта "Против зерна: глубинная история древнейших государств". Это книга о том, как жили люди до государств и в первых государствах, откуда и зачем появляется письменность, рабство, болезни и проч.

Прощёное воскресенье

Федя Отрощенко в это трудное время пишет очень личную колонку об эмиграции, войне и начале Великого поста. Сегодня Прощёное воскресенье. Простите нас всех, Христа ради!

Внесоветский Улитин

Демагог Федя Отрощенко выпускает раз в две недели критическую колонку о книгах, которые взял с собой в эмиграцию. Сегодня на очереди книга Павла Улитина, выпущенная в издательстве "Новое литературное обозрение".

Безгласая рыбка Дашевский

Федя Отрощенко продолжает вести свою колонку с рецензиями на книги, которые взял в эмиграцию. Новая рецензия на книгу стихов Григория Дашесвкого “Стихотворения и переводы”.

(не)Love International

Федя Отрощенко прочитал новый роман Сергея Солоуха "Love International" и спешит поделиться с вами своими наблюдениями и мыслями. 

значимое / молчание / маленького / человека

Федя Отрощенко в новой колонке с рецензиями на старые и новые книги пишет о сборнике стихов Ивана Ахметьева — поэта-минималиста. Федя прослеживает линию поэтов, которых сравнивали с маленькими людьми, говоря о том, что это даже неплохое сравнение.

Рейв в военкомате

Неутомимый Федя Отрощенко пристально изучает историю безбашенных СМИ 90-х годов на их пике. А потом смотрит, что же случилось с теми, кто творил ту "золотую эпоху свободы". Сеанс разоблачения светлых времён на 3 страницах.

Между смертью и рождением

Федя Отрощенко своим текстом прощается и одновременно встречает поэта Александра Ерёменко, который умер в июне этого года.
Текст Феди — это коллаж из мыслей о Ерёменко, разговоров с Ерёменко и стихов Ерёменко. Все эти маленькие части переплетаются в один большой и очень трогательный текст о поэте.

Крошка сын к отцу пришёл...

Федя Отрощенко начинает вести колонку о книгах, которые взял с собой в эмиграцию. И первая рецензия о труде оксфордского философа Дэвида Эдмондса про вагонеткологию и этическую философию “Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо?”

Неклассические классицисты и классицистические постмодернисты

Федя Отрощенко возвращается в "Демагог" с колонкой. И в своём первом тексте он рассуждает о том, как романтики заняли место классиков вместо постмодернистов (или классициостов вместо сентименталистов — прочитайте и всё сами поймёте).

“Не трогай нас”: русский японец Михаил Айзенберг

Федя Отрощенко написал рецензию на новую книгу стихов Михаила Айзенберга. В августе запустился горизонтальный кооперативный издательский проект "24": несколько независимых издательств по всему миру напечатали новую книгу прозы Марии Степановой “Фокус” и сборник стихов Михаила Айзенберга “Не трогай нас”. Но если про первую сразу многие написали, то вторая осталась почти незамеченной критикой.

“Понимаешь, насколько она важна, насколько жизнь каждого человека важна”: интервью с Никитой Цицаги, который любил людей и жизнь

Год назад Федя Отрощенко взял интервью у Никиты Цицаги, но всё время откладывал его расшифровку. Никита погиб 16 июня, и откладывать публикацию теперь нельзя — редакции кажется важным противопоставить что-то настоящее тому образу Никиты, который создают в проправительственных СМИ. Публикуем интервью с кратким предисловием Феди.

Серая зона Демагога: как создать медиа, ничего не добиться, но продолжить им заниматься

"Уже три с половиной года мы делаем Демагог, и сейчас оказались в серой зоне", — редактор Федя Отрощенко пытается разобраться с тем, что делать с журналом, ничего не понимает, жалуется и просит помощи.

Музей-квартира Ф. Е. Отрощенко

Где заканчивается личность? Как места определяют нашу жизнь? И как наша жизнь определяет места, в которых мы бываем? О памяти и о собственной легендарности рассуждает Федя Отрощенко

Борис Кузьминский: “Уничтожено всё живое. Остались руины и пепелище”

Федя Отрощенко поговорил с критиком и редактором Борисом Кузьминском о книжном рынке, Мюнхенской речи Путина, литературной критике, Прилепине, Аделаиде Метёлкиной и о том, что произошло с литературой в середине нулевых годов. 

Тамара Эйдельман писала книгу об истории смертной казни, а мы читаем о сегодняшнем дне

Федя Отрощенко, кадровый демагог нашего журнала, прочитал последнюю книгу Тамары Эйдельман «Право на жизнь» и делится с нами своими соображениями. Книга об истории смертной казни и ценности человеческой жизни, считает Федор, оказалась как никогда своевременной в нашем мире. Почему? Читайте на Демагоге.

Редко побеждает, но всегда борется: к 100-летию Окуджавы

Сегодня, в тяжёлые дни диктаторских безумств, Федя Отрощенко предлагает обратиться к песням Булата Окуджавы, которые, как он заверяет, помогут противостоять злу.

Чекист победил белых, Гитлера и… других кандидатов в президенты: 50 лет со Штирлицем, 24 года с Путиным

Демагог Федя Отрощенко взялся препарировать одну из основ советской популярной культуры — «Семнадцать мгновений весны». Как советский разведчик Штирлиц в форме СС стал популярным кинообразом, что он олицетворяет в нашем бессознательном и куда это всё нас привело? Спойлер: к путинской войне в Украине.

Записки юного филолога, или Отметить как прочитанное

Как математика проникает в литературу? Очень просто — она помогает её изучать. Федя Отрощенко в своей колонке редактора размышляет о новых методах литературоведения, повернувших ученого к читателю.

Симеон Полоцкий создавал русский стих, делал авангардные эксперименты и ушёл в андеграунд

Симеон Полоцкий был панком и революционером, во всяком случае так считает Федя Отрощенко. Федин текст о том, как Полоцкий создавал визуальную и игровую поэзию (передавая привет поэтам XX века), перестраивал общество, менял историю русской литературы, воспитывал Петра Первого, но был брошен с парохода современности.

Книги во время войны: семь лучших книг уходящего года

Русский язык впитал кровь, пролитую на войне. Но для русскоязычного читателя это инструмент для познания мира. 
Федя Отрощенко, филолог и книгопродавец, отыскал для вас семь лучших книг, изданных во время войны на русском языке.

Пушкина убили дважды

Перед кем оправдывать классическую русскую литературу? Почему её надо оправдывать? И надо ли её оправдывать вообще? Неужели автор "Слова о полку Игореве" трудился впустую!? Федя Отрощенко рассказывает, как школьное образование убивает русскую классику.

Инструкция: как написать гениальное современное стихотворение

Вы всегда мечтали стать поэтом (даже Поэтом)? Но все Ваши стихи абсолютная чепуха? Френды на фейсбуке ставят только смайлик “Возмутительно”? Тогда Вам повезло, потому что Федя Отрощенко написал инструкцию, которая поможет Вам преодолеть счастливую любовь, хороший заработок и радость жизни в общем, и Вы наконец-то станете великим поэтом (даже Поэтом)!

Доверьтесь Алле Гутниковой: инструкция по чтению сборника стихов “рыбка по имени ривка”

Недавно вышел сборник Аллы Гутниковой — хрупкие стихи, которым нужно полностью довериться. Именно с этим чувством должен подходить читатель, считает наш редактор Федя Отрощенко, или вовсе не читать.

Исследовать места, отменяя предшественников

Социолог Максим Слав рассказывает про свой опыт исследователя-полевика и ставит вопрос о границах возможного. Раскрывает он вопрос через места, перебирая разные концепции и отвечая на статью Отрощенко от 2020 года.

Что тебе снится, блуждающий биоробот?

Люди не могут обойтись без красоты. Может ли красота обойтись без людей? На днях начала свою работу одна из самых крупных выставок, где были представлены художественные работы, созданные искусственным интеллектом. Наш редактор Федя Отрощенко размышляет о том, как «новая реальность» формирует искусство за пределами человеческого сознания.

Выдуманный гений, или Кто такой Федор Терентьев

Фёдор Терентьев — одна из таинственных личностей русского интернета. Никто не может сказать, откуда он появился и был ли вообще, но это не мешает «ему» быть популярным поэтом. Необходима ли гению личность? Рассуждает Федя Отрощенко.

“Мы говорили и смотрели, как мучают и убивают”: памяти Алексея Навального

"Навальный был человеком, который возвращал нас к главным вопросам: что делать? что такое хорошо и что такое плохо? Он верил в свободу и любовь, учил и нас верить своим примером. Но мы не научились", — Федя Отрощенко об Алексее Навальном.

“Демагогу” 4 года

Четыре года назад появился лучший журнал на Земле — "Демагог"! Читайте нас, рассказывайте о нас, давайте делать культуру!

Что вас бесит / раздражает / злит в современной русской литературе?

Мы попросили критиков, книгопродавцев, издателей и авторов написать нам, что их бесит, злит или раздражает в современной русской литературе. 

Уверен, что злость, раздражение и ревность — продуктивные чувства, когда они касаются не отношений между людьми, а отношения людей к своему делу. Сейчас литература (как и много раз за свою длинную историю) находится на распутье, в процессе поиска нового языка: как писать о войне? смерти? эмиграции? как обходить цензуру? как относиться к зет-литературе? и что нам всем делать? 

Таких вопросов множество. И кажется, что о пристрастиях и любовях сказано уже слишком много, а вот о потаённых страхах и злости до сих пор почти ничего нет.

Между смертью тишины и симфонией гудков: эссе о звуках, пока ребёнок спит

Пока спит ребёнок нашего редактора Феди Отрощенко, есть время прислушаться к звукам дома, к шуму города. Федя рассуждает о тишине и смерти, о прошлом, о будущем и о музыке города.

"Я лишь переместился в пространстве". Сергей Гандлевский — об эмиграции, прошлом и литературе

Поэт, прозаик и эссеист Сергей Гандлевский ответил на пять вопросов нашего редактора Феди Отрощенко о войне, литературе и эмиграции. Что из этого получилось, читайте в материале.

Не читай!

Дорогой Ролан!

Пусть ты и мёртвый автор, мы всё же часто о тебе вспоминаем, потому что твои идеи приобретают всё новую актуальность с каждым годом.

С прошедшим тебя! Не-читай это письмо!

С любовью,

Федя

Борис Кузьминский: "Я не представляю себе дальнейшее развитие поэзии, но надеюсь, что поэтам хватит смелости".

Чем всё-таки поэзия отличается от прозы? Как рождается поэт? Что важного происходило с русской поэзией за последние 30 лет? На эти вопросы в интервью Феде Отрощенко отвечает критик и переводчик Борис Кузьминский.

“Оливье оказался гениальной находкой, которая определила развитие кухни на многие-многие десятилетия”. Интервью с историком кухни Павлом Сюткиным

Рождественский гусь рассказывает нам о XIX веке, содержание холодильника — о работе и социальном статусе его владельца, а оливье — о Сталине. Мы задали главные вопросы о нас самих историку кухни Павлу Сюткину: как рождественский стол показывает эволюцию России? имперская ли русская культура? и что такое русская кухня?

Non-binary: путь от третьего пола к пангендерности

Роман Поляков, член команды ЛГБТ-кинофестиваля "Бок о Бок" и автор YouTube-проекта Queerorama, по просьбе нашей редакции написал о том, что такое небинарность, как она отражалась в разных культурах в истории человечества и ещё много-много всего интересного.

“Ты говоришь с покойницей”. Клава Синяя — о том, как воронка превратилась в воронок

Клава Синяя (правда, уже не Клава и не Синяя) поговорила с нашим Федей из своего московского посмертия — о культуре, писателях и поэтах после катастрофы. Оказывается, постапокалипсис наяву оказался не таким, каким он виднелся из прошлого. Просто жизнь стала более… впрочем, лучше почитайте свежую Клаву сами.

Четверть века

"Демагог" объявляет сезон "Русского журнала", основанного ровно 25 лет назад. Вместе с авторами и редакторами РЖ мы попытаемся осмыслить последнюю четверть века через призму культуры, политики и общества.

фиксация пространства

Клава Синяя продолжает вести свою колонку о литературе и культуре в целом. Выйдя из-под домашенго ареста, она не может выйти из комнаты. Но почему? Читайте в новом тексте...

Фильмовый материал как объект множества (ди)версий

Саша Плахова продолжает рассуждать о кино. В этот раз — о нестандартной теме: есть ли у киноискусства подлинники? Можно ли говорить о «настоящем», «первичном» в искусстве, предполагающем множество вариантов? Вы тоже задавались этими вопросами? Даже если нет — читайте новую статью на Демагоге.

Уже нельзя молчать

Обращение редколлегии Демагога к читателям в связи с последними событиями в России.

Тронулся ли лёд в Москве?

Наш постоянный демагог Макс Слав написал свои размышления о митингах и будущем России, где оказывается, что глобальное потепление затронуло ещё и общественность.